SPARKS IN HOLLAND 1972

После окончания записи для "Top Pop" (с участием прекрасной Пенни в записи песни Wonder Girl) музыканты сложили костюмы в чемоданы, а я воспользовался возможностью поговорить с их менеджером Ларри Дюпоном. От него я узнал, что у всех ребят есть ученая степень Калифорнийского университета. Рон Маэл был бакалавром графики (он принимал участие в оформлении внутреннего конверта для альбома Тодда Рандгрена). Братья Мэнки были инженерами, а Рассел Маэл изучал театр и изобразительное искусство. Сам Ларри Дюпон также изучал графику. Все они отказались от продолжения учебы, чтобы сосредоточить свое внимание на музыке и коммерческом вещании. Ларри Дюпон также был фотографом (делал снимки для нового альбома группы). Когда мы с ним разговаривали, он беспокоился о концерте, который группа собиралась дать вечером в Схевенингене. Музыканты искренне желали, чтобы сегодня получился полноценный концерт.

Моим долгом было предупредить его, что зал Тиффани не считался огромным концертным залом. Я спросил его, не чувствуют ли они некоторого напряжения в момент, когда их сингл Wonder Girl имел все шансы стать хитом. Он ответил, что они слишком заняты, чтобы думать об этом. Более того, песня уже занимала первые места в хит-парадах таких странных мест, как Хьюстон, Алабама и Айдахо. Музыкантов это забавляло, и они с нетерпением ждали концертов в этих «странных местах».

Они впервые выступали в Нью-Йорке перед аудиторией, знакомой с их творчеством. Их очень тепло принимали, а на улице даже ждали фанаты! В Схевенингене их ждало разочарование. Клуб оказался очень маленьким, длина сцены была от силы полтора метра, сразу за ней начинался танцпол. Общая площадь помещения была около 25 квадратных метров, там не могло быть и речи о качественном звуке и каких-то действий на сцене. До этого им говорили, что площадка вмещала около 800 человек, поэтому музыканты взяли в аренду большую систему Public Address. В маленьком холодном помещении могло поместиться от силы человек 400, эта система была бесполезна и могла использоваться только частично.

Снова не получался хороший концерт, опять их ввели в заблуждение. Систему, как могли, втиснули на место. Им сообщили, что на разогреве у них никто выступать не будет, поэтому им придется отработать не полтора часа, а три. Рон Маэл предложил сыграть песни дважды, в разной последовательности.

После последнего саунд чека музыканты надели пальто и решили пойти в ресторан. Швейцар индонезийского ресторана Бали сказал, что мест нет. Он посоветовал нам пойти в ресторан Cosy Corner («Уютный уголок»), который находился на противоположной стороне улицы. Название ресторана звучало многообещающе, и мы отправились туда. Мы вошли и увидели смущенного официанта. Он начал объяснять, что кухня закрывается в 9.30 (на часах было 8.45), и нам следует поторопиться, если мы хотим поесть.

Он предложил нам выбрать одно и то же блюдо, чтобы его было проще и быстрее приготовить. Наша просьба сдвинуть два столика вместе чуть не вызвала у него сердечный приступ, и он ответил строгим отказом. Пока мы переводили меню, он был очень нетерпелив и постоянно напоминал нам, что кухня закроется с минуты на минуту. Мы постарались побыстрее заказать, и как только официант скрылся на кухне, мы сдвинули два стола. Видимо это стало последней каплей, так как бедняга совсем расстроился. Он постоянно повторял, что это невозможно, и их ресторан не место для подобного поведения. «Но здесь никого нет, кроме нас, - протестовал я,- я чего-то не понимаю? Это место действительно называется «Уютный уголок»?»

«Это наше дело, как называть ресторан, - ответил он, - я бы хотел, чтобы вы ушли. В любом случае кухня скоро закроется». Так как нам не хотелось искать другой ресторан, мы вернули стол четко на его место, на этом наше дурное поведение закончилось. Официант был в шоке. «Вы должны быть счастливы, что мы вообще вас обслуживаем, - сказал он, - в другой ресторан вас в таком виде и с такими длинными волосами вообще не пустят».

«Что вы хотите сказать? – спросил я его расстроенно, - в вашем заведении никого нет, и вы бы отказали нам в обслуживании только из-за нашего внешнего вида?» «Поверьте мне, вас не пустят ни в один ресторан».

«То есть, нам крупно повезло, что вы нас обслуживаете?»

«Именно так».

Я что-то мямлил об уюте и длинных волосах и чувствовал себя неловко за остальных. Как это возможно? Мои спутники быстро сообразили, что к чему, и один за другим стали переговариваться. Начал Рон, положив свое пальто на соседний стул: «Ой, извините, я заметил, что гардероб уже закрыт». Далее последовала фраза: «Вам самому не помешала бы стрижка».

На мое замечание, что я напишу об этом инциденте в музыкальной газете, Ларри Дюпон ответил: «Надо написать, что ты нашел милый ресторанчик для хиппи, вот они повеселятся!» После этого мы вкусно поели, к нам быстро вернулось хорошее настроение, мы по-дружески попрощались с официантом и пригласили его на сегодняшний концерт. Он вежливо отклонил наше приглашение, сказав, что слишком стар для таких мероприятий.

На концерт пришло мало народа, качество выступления было не на высоте. Но в этот момент мы были так близки к ним, что все смотрели в будущее с оптимизмом. У меня это ощущение даже усилилось, когда спустя много лет я услышал их версию песни White Bicycle группы Tomorrow. Во время концерта достойным особого внимания было феноменальное пение Рассела. Он обладал редким умением контролировать свой голос. В частности, это относится к модуляциям, которые он широко применял. Особенно сильно это было заметно в великолепной песне “GirlFromGermany”, в конце которой Рассел перешел на йодль. Рон Маэл постоянно замирал на несколько секунд в различных позах, старательно избегая любого контакта со зрителями. Это вызывало смех в зале. Большинство песен были еще малоизвестными, но группа играла их с большим воодушевлением.

Вторая часть концерта была точно такой же, как и первая. Поступок довольно дерзкий, но для неизвестной группы это была неплохая идея. Приехав в «гостиницу», Рон Маэл спросил, на какое время запланирован завтрашний выезд. Оказалось, что Sparks планировали уехать в 10 утра. Рон предложил выехать на час раньше, чтобы прокатиться по Амстердаму.

«Сдвинем столы?» - спросил кто-то на следующее утро за завтраком. Столы были круглыми.

В Амстердаме мы сначала проехали мимо Концертного зала, чтобы показать парням, где им надо было давать концерт и где они будут играть в следующий раз. (Это «предсказание» сбылось в 1974 году: свой второй концерт в Голландии Sparks дали именно в Амстердамском концертном зале –примечание переводчика Руда Сварта (Ruud Swart)).

После непродолжительной экскурсии мы поехали в аэропорт Скипхол, где очень тепло попрощались. Было такое ощущение, что уезжают наши лучшие друзья. Домой мы ехали с чувством пустоты в душе. Вернувшись, мы заново познакомились с группой Sparks, прослушав их последний альбом "A Woofer In Tweeter's Clothing". Мы нашли на нем многое из того, что слышали на концерте прошлой ночью. Потом мы послушали пластинку еще раз, и впоследствии я крутил ее дни напролет. Все потому, что музыка становится особенной, если ощущаешь свою причастность к ней.

Рон и Рассел Маэлы провели детство в Лос-Анджелесе, Калифорния, и мальчишками бегали в кино не менее двух раз в неделю. Позднее Рон Маэл поступил в Калифорнийский университет, где изучал кинематограф и графику. Рассел выбрал для себя театральное искусство и режиссуру.

Очевидно, что экранизация романаТомаса Манна «Смерть в Венеции» режиссера Лукино Висконти оказала большое влияние на братьев.

В этом фильме Дирк Богардиграет роль стареющего композитора Густава фон Ашенбаха, который вынужден уехать в Венецию, чтобы поправить здоровье. Там он увидел юного красивого блондина по имени Тадзио(эту роль без слов сыграл молодой Бьорн Джохан Андерсен), и стал одержим этим юношей. Густав фон Ашенбах восхищается одеждой Тацио, особенно его белой английской матроской. На знаменитых первых кадрах «Смерти в Венеции» камера постепенно приближается к океанскому лайнеру, этим определяется неторопливый стиль всего фильма.

Sparks – первый альбом, выпущенный под лейблом Bearsville. На своих первых выступлениях парни делали из папье-маше модель океанского лайнера. В начале концерта Рассел выскакивал из него в темной матроске. Несомненно, и океанский лайнер, и матроска были навеяны кинокартиной Лукино Висконти, несмотря на то, что матроска была темной, а не белой, как носил молодой герой фильма.

После провала первого альбома Halfnelson, компания Bearsville приняла переиздать его под новым названием "Sparks", а также переделать его обложку. Рон Маэл и Ларри Дюпон решили поместить на нее фото участников группы на фоне нарисованной кирпичной стены. Новая обложка проигрывала старой в оригинальности, но примечательно то, что Рассел изображен на ней в своей знаменитой темной матроске.

Во втором альбоме Sparksодна из песен называлась "Moon Over Kentucky", вступление к ней Рон Маэл написал после того, как посмотрел «Смерть в Венеции».